Федор за свою бытность табунщиком навидался всякого.

Несколько лет назад в особенно холодную и голодную зиму стая волков взяла привычку совершать набеги на табун. Скорее всего взрослая пара с парочкой прибылых.

Федор сумел прогнать наглых волчар, одного хромого даже удалось застрелить, навсегда отбив стае продолжать нападать на лошадей.

Приблизившись, табунщик скривился: щенок был уродцем. Правая передняя нога в нижней части разделялась на два уродливых отростка, из-за чего молодой волк и прихрамывал.

Обычно такие не доживают даже до месяца или их съедают свои же.

Еще был случай лет десять назад, когда совсем еще молоденький Федор обнаружил около реки сгнившие останки какого-то существа с тупыми, как будто человеческими зубами.

Судьба, похоже, и теперь продолжала его испытывать.

Вчера Федор заметил, что одна из молодых кобылок, Резвая*, выглядит совсем вяло. Осмотрев животное, табунщик ничего подозрительного не обнаружил.

В нескольких местах у Резвой были припухлости, как будто от пчелиных укусов. Это было странно - лошадиная шкура достаточно плотная, чтобы защитить от атак насекомых. Но всякое бывает.

Федор решил, что отгонит кобылку к селению, если ее состояние ухудшится.

На следующий день табунщик понял, что сильно недооценил недомогание животного. Из глаз и носа Резкой лился гной. Все тело было каким-то мягким, как будто пластилиновым, а живот кобылы увеличился до каких-то невероятных размеров, как будто она была на последнем сроке беременности.

Федор досадливо поморщился, придя к мнению, что Резвая где-то поела ядовитого хвоща. Возможно, ее можно было бы спасти, если бы вчера он сразу принял меры и пустил кобыле кровь, очищая от отравления. Но сейчас он мог только облегчить умирающему животному страдания.

Отведя Резвую в сторону, Федор сочувственно погладил ее по вздувшемуся боку и замер.

На мгновение ему показалось, что он чувствует какое-то неестественное, странное движение под своей ладонью. Как будто под плотной шкурой лошади перемещаются длинные, извивающиеся ленты. Он прижал руку сильнее, но больше ничего не почувствовал, кроме затрудненного, хриплого дыхания Резвой.

"Показалось, что ли, - подумал табунщик и взял в руки топор, примериваясь тупой стороной. - Ну, не серчай, родная."

Одним сильным ударом по лбу Федор вышиб из кобылы дух. Затем перерезал горло, чтобы уж наверняка.

Убой производился каждый год и Федор совершал эти привычные, отработанные действия почти механически. К сожалению, табун разводят не для того, чтобы позволить лошадям спокойно и мирно доживать свой век. Практически всем приходится помогать.

Но Резвая могла бы прожить еще долго, еще много-много зим и дать жизнь большому числу таких же шустрых и любопытных жеребят.

Федор вздохнул и взглянул на труп кобылы, которая еще пару дней назад беззаботно бегала по пастбищу. Надо было освежевать животное, пока оно еще было теплым.

Но мужчина медлил.

Он не мог отвести взгляд от огромного живота кобылы, который едва заметно шевелился, как будто животное все еще дышало. Но это движение было чужеродным, неестественным.

В голове Федора роился целый клубок мыслей. Чтобы убедиться, что ему все это не кажется, Федор дрожащей рукой вставил нож в брюхо лошади и начал медленно разделывать.

Внутренности вывалились с негромким шлепком и табунщик со страхом посмотрел в зияющую дыру на животе, ожидая, что оттуда выпрыгнет какое-нибудь демоническое подобие жеребенка.

Однако, вспоров брюшную полость полностью, Федор ничего не обнаружил. Табунщик проверил нутро кобылы еще раз и внезапно начал смеяться от облегчения.

"Напридумывал себе ужасов", - подумал он про себя и улыбаясь, кинул взгляд на сплетения кишок и внутренностей, лежащих в стороне.

Улыбка как будто приклеившись, застыла на его лице, потому что внутренности Резвой тоже внимательно смотрели на табунщика в ответ. В буквальном смысле, уставившись на мужчину сотнями проступивших мелких и злобных глаз.

"Я убил Резвую слишком рано", - пронеслась в голове безумная догадка. "Оно… чем бы это ни было, оно еще не успело развиться во взрослую особь. И теперь ищет нового носителя."

Существо издало оглушительный писк, отчего Федор инстинктивно прикрыл уши. И, прежде чем табунщик успел что-либо сделать, оно стремительно уползло в сторону леса, оставляя кровавые разводы по земле.

Несколько секунд Федор сидел неподвижно, приходя в себя.

А затем в мгновение ока долетел до старенькой Чалой** и погнал ее в сторону, противоположную от той, куда уползло это существо.

Он без устали гнал старенькую кобылу и его мысли крутились вокруг всех этих странных созданий, которых он повстречал в этих местах за долгие десятилетия работы табунщиком. Волчонок с пятью ногами, неизвестное животное или рыба с человеческими зубами… Видимо, они еще не умеют копировать полностью.

А что, если бы Федор не убил Резвую и оно бы продолжало паразитировать на кобыле? Что бы случилось тогда? Пожрало бы оно Резвую изнутри и заняло бы ее место, мимикрируя под обычную лошадь? Или утолило бы свой голод, съев бедное животное, и начало бы искать другую добычу?

Сколько тогда живых существ во всей огромной якутской тайге являются сами собой, а сколько - являются лишь их кривыми подобиями?